Сколько в это лето мошки уродилось – просто напасть. Геннадий Константинович поднялся на крыльцо, снял с плеча полотенце, сбил с почерневшей сетки роящуюся мошкару и быстро вошел в дом, плотно затворив за собой дверь…

– Сима, помоги процедить молоко, – обратился он к жене, которая хлопотала с калмыцким чаем, – столько мошки и комаров сегодня насыпалось…И Сердитый, барашек наш, так и не вернулся.
Геннадий Константинович поставил ведро на стол, стряхнув прицепившийся ко дну сор холщовой рукавицей.
– А я марлю запамятовала с веревки снять – придётся тебе, Гена, на берег за ней сходить, – вспомнила о своём промахе Серафима Ивановна.
– Нет, сегодня уж я из дома не выйду, – ответил Геннадий. – Посмотри, что вокруг фонаря делается.
На фонарь, освещающий снаружи окна веранды, страшно было взглянуть: крылатые насекомые всех размеров мельтешили вокруг него, атаковали всё видимое пространство, мохнатые шершни бились в стекло с воинственным воем.
Серафима задумалась.
– Ладно… Что же это я старым волосяным ситечком не пользуюсь? Оно как раз мелкое,- тихо, самой себе сказала она и принялась выставлять на стол чистые трёхлитровые банки.
В воздухе разлился запах тёплого парного молока. Летом в этих местах коровье молоко имеет необыкновенно тонкий, особенный вкус и аромат, потому что местные Зорьки и Белянки питаются только нежными заповедными травами.
– Неужто опять у нас на валу волки поселились? – забеспокоилась Серафима, ополаскивая освободившееся ведерко скромным количеством речной воды. – Ведь Сердитый уже третий день не показывается.
– Утром поплыву свои ульи проверять, заодно посмотрю, нет ли где нашего Сердитого, – ответил задумчиво Геннадий и повесил на крюк над сундуком насквозь промокшую во время дойки рубаху. – Нужно в Полдневом вазелина купить, помидоры на дальнем огороде проведать, запор в коровнике починить, – будто что-то не договаривая, продолжил он, мельком взглянув на свою почерневшую и растрескавшуюся от работы руку.
«Так не хочется ехать на эту операцию, а никуда не денешься: один глаз совсем не видит – за другой придется «кровь проливать», – подумал Геннадий Константинович и посмотрел на свою старенькую Серафиму, которая и на улицу редко уже выходила.
На Дамчике, одном из участков Астраханского заповедника, супруги Ивановы поселились ещё до Великой Отечественной войны. Отсюда молодой волгарь и ушёл защищать родную землю…
Домой вернулся Геннадий Константинович инвалидом. Левая рука его была искалечена. С годами она совсем «высохла», однако работу для себя выбрал фронтовик на удивление серьёзную и ответственную. До глубокой старости он был незаменимым капитаном крытой деревянной лодки-баркаса под названием «Гарзетта» – единственного судна для обслуживания местных жителей и научных сотрудников заповедника. Геннадий Константинович возил людей в больницу, буксировал лодки и куласы, доставлял хлеб из пекарен, продукты из сельских магазинов, а также студентов на практику. Для него, перенесшего тяжелую контузию, такие дальние многочасовые поездки были почти ежедневным подвигом. И никто из нас не задумывался над тем, как человеку с одной рукой неимоверно трудно не только управлять, но и приводить в порядок своё плавучее средство.
Каждое утро у берега Быстрой покачивался на волнах небольшой баркас. Его двигатель «скрипс» был тщательно надраен и блестел, как новенький. И собравшиеся на планёрку служащие кордона неизменно могли видеть капитана этого судна – подтянутого, в белоснежной рубашке, ожидающего отправки в очередной рейс.
Однажды в Астраханском заповеднике побывала иностранная делегация. Хрущёву и главам двух европейских держав была предоставлена возможность полюбоваться красотами дельты Волги с борта всё той же незаменимой «Гарзетты». Её капитан и после войны оставался на передовой. Без его участия не проходило и тушение весенних пожаров, которое порой продолжались неделями, нередко в ночное время.
Окружающие уважали Геннадия Константиновича, даже побаивались, хотя никогда не слышали от него грубого слова. Он был серьёзен и строг, но нередко лицо его освещалось сияющей улыбкой. Помнится ещё, что в праздники, когда весь народ собирался в клубе, он любил петь.
Его возвращения из дальнего речного села Самосделки всякий раз с нетерпением ждали хозяйки и местная детвора. И сейчас, стоя на берегу Быстрой, порой представляешь, что Геннадий Константинович вот-вот вернётся… Сначала послышится приближающийся издалека знакомый шум мотора «Гарзетты», спустя некоторое время из-за поворота реки появится и сама долгожданная лодка – и вот уже на берег сбегаются повеселевшие жители: «Дядя Гена приехал!» Нехитрый ароматный провиант – свежий хлеб, сливочное масло, сладкие подушечки – казался в то время праздничным угощением.
Геннадий Константинович заготавливал для дома дрова на другой стороне реки Быстрой и привозил их один на «Гарзетте». Там же держал он своих пчёл. Забота о них всегда была ему в радость, но, к сожалению, одни пчелы сгорели во время лесного пожара, другие, привезенные издалека, оказались слишком злыми, заболели и погибли.
Капитан «Гарзетты», как и многие сельские жители послевоенной поры, любил охотиться на водоплавающую дичь. Научился стрелять одной рукой. В августе-сентябре не упускал он возможности порадовать свою Серафиму свежей ягодой, чернильно-сизой ежевикой, которой так богаты местные берега и островки.
– Сима, приготовь мне бельё и не забудь про гостинцы для племянников, в среду поеду в город в больницу.
– Поезжай-поезжай. И к Надежде зайди – я им яичек свеженьких положу и медку с сотами, – расплылась в теплейшей улыбке его старушка. Очень любила она двоюродных племянников. Своих детей у них не было.
У Капитана «Гарзетты» было несколько боевых наград и среди них – орден Славы – за особую солдатскую доблесть на передовой.
Геннадия Константиновича Иванова и многих, подобных ему фронтовиков, для пользы Отечества непременно нужно прославить ещё одной, не менее высокой наградой – медалью «За жизненный подвиг после войны»

ЕЛЕНА РУСАНОВА,г. Тюмень, 2015 г.

(опубликовано в газете “Волга” от 07.04.2015 г.)